Педагогический метод-это комплекс приемов, способствующих передаче от педагога ученику знаний, умений и навыков, необходимых для профессиональной деятельности. Достижения Разумовской в этой области во многом объяснялись ее умением ввести ученика в широкий круг исполнительских проблем, от самых общих, касающихся постижения смысла, образного содержания произведения, его музыкальной драматургии во всех подробностях и взаимосвязях до самых конкретных, связанных с нахождением нужных приемов звукоизвлечения, аппликатуры и т.п.

Сама Вера Харитоновна была музыкантом высочайшей культуры, которая сказывалась во всем: в умении анализировать структуру произведения, в тонком чувстве стиля, жанровой специфики, во владении превосходной художественной артикуляцией, естественной музыкальной фразировкой. В изучении произведения Разумовская выделяла четыре этапа, иносказательно характеризуя первый как «подземный», второй как - «земной», третий -«небесный» и четвертый - снова «земной.»

Что это значит? Когда приступаем к изучению нового произведения, то зачастую первое впечатление о нём бывает правильным: мы интуитивно угадываем верные образы, настроения, пианистические ощущения и т.п. Многое может впоследствии измениться, но все же наше глубинное, «подземное», подсознательное восприятие в основном определяет направление дальнейших поисков. Далее надо быть «реалистом» и разобраться во всех мелочах, во всем «хозяйстве», короче - «побывать на земле» и добросовестно выучить произведение (второй этап). Тут возможны  и даже необходимы детализация, игра нарочито-выпуклая,  «утолщенная», в чем-то даже «грубая». Постепенно пианист все более проникает в суть произведения, его смысл, образный строй; уши и руки овладевают материалом, игра «утончается» и утончается, «обрастает» мастерством. Но это все еще эскизы.

Затем наступает третий этап («небесный»): смотрим на все сделанное, как «с высоты Эльбруса» и осмысливаем панораму. Музыкант занят теперь охватом целого, становлением единства формы. После этого опять спускаемся   «с высот на землю», но уже обогащенные   (четвертый этап).

Начиная работу над произведением, Разумовская учила нас раскрывать художественное содержание через подробный анализ его чисто музыкальных элементов. Педагогика Разумовской была поистине пронизана, насыщена образностью. Она удивляла всех необыкновенно развитым даром видения музыки, глубоким и острым ощущением ее: она как бы обладала, по ее выражению, «рентгеновским аппаратом», просвечивающим все чувства, настроения, зрительно-образные представления композитора, заложенные в произведении. По словам пианистки, при разучивании произведений перед ее «внутренним взором» постоянно вставали жизненные ситуации, облики людей, вспоминались стихи и произведения других искусств. Здесь проявилось ее духовное богатство, образная ассоциативность мышления, широкий жизненный кругозор. Подобные качества она старалась развивать и у своих учеников. Вера Харитоновна никогда не навязывала свои представления, а незаметно, исподволь направляла мысль ученика, будила его творческое воображение, помогая вдохнуть жизнь в «сухие» ноты. Многие педагоги вообще избегают в занятиях образных ассоциаций, программного толкования музыки. Но Вера Харитоновна была убеждена в том, что они необходимы для преодоления расплывчатости в образных представлениях учеников, ибо «мутность», неясность воображаемого чревата вялой, а подчас и неверной трактовкой произведения.            

По глубокому убеждению Разумовской, одним из главных ключей  к овладению произведением является изучение, «постижение» его фактуры. 

 

Фактура- понятие сложное, емкое. Девизом в работе педагога было следующее положение: «Фактура дает образ, образ подсказывает звуковое решение, а последнее, в свою очередь, толкает на поиски технических приемов, наиболее рациональной технологии». Главным и первоочередным требованием Разумовской было «сделать» все, что указано в нотах. «Святослав Рихтер оттого и величайший из современных пианистов, -говорила Вера Харитоновна,- что умеет глубоко, мастерски постигать фактуру произведения; оттого он и потрясает! Если, слушая его, держать перед собой ноты, то обнаружишь, что он исполняет он в точности все, что там указано». Для Разумовской работа над фактурой подчинялась воплощению сложившихся представлений об идеальном звучании музыкального произведения. В связи с этим большое место в работе с учеником уделялось воспитанию и развитию внутреннего слуха. «Все услышать», - Вера Харитоновна не только требовала, она учила этому. Ведь исполнение тем богаче, чем больше слышит в музыке сам исполнитель. Изучаемое произведение первоначально дробилось на множество эпизодов, масштабы которых определялись особенностями  музыкальной ткани, и каждый их них подвергался специальному детальному рассмотрению.

Затем наступал самый трудный период-слияние всех фрагментов воедино.   Пристальное внимание уделялось также поискам художественно убедительного интонационного прочтения. «Большое значение имеет интонирование. Я люблю «проговорить» музыкальное произведение, услышать в нем интонации живой человеческой речи. Я всегда внушаю своим ученикам,  что так же, как актер на сцене должен найти правдивые интонации для выражения чувств, так и музыкант-исполнитель обязан отыскать в музыкальном произведении правильное, т.е. интонационно правдивое, убедительное звучание (Разумовская).   

 

Пристальное внимание уделялось также поискам художественно убедительного интонационного прочтения. «Большое значение имеет интонирование.  Разумовская обращала внимание на связь интонирования с вокальными представлениями. Сам процесс интонирования связан с внутренним чутко контролируемым волевым посылом от звука к звуку. Выразительность достигается здесь путем кропотливого, тончайшего распределения во времени звуковых сопряжений, выверения ритмических соотношений и динамических градаций. Не следует думать, будто легко и просто реализовать то, что задумано, что представляется внутреннему слуху. Вера Харитоновна всегда приводила в пример Святослава Рихтера, который часами отыскивает и «засекает» удачную интонацию (иногда даже только одно-единственное, краткое, но всегда важное мгновение музыки). Прививая вкус даже самым посредственным ученикам, Разумовская развивала чувство меры: учила избегать в исполнении как показных преувеличений, так и сухости. Ее критика в этом вопросе была беспощадной, ее меткие, порой даже едкие слова заставляли как можно правдивее, искренне передавать музыку, не терять высокого эмоционального настроения.   

Безраздельная преданность своему искусству, «высокий строй души художника», о необходимости воспитания которого говорила Разумовская, звучит в следующих словах, завершавших один из ее докладов: «Я люблю искусство правдивое, человечное, доброе, искусство возвышенное и чистое. Стараюсь создать в своем классе атмосферу любви к музыке. «Любите музыку, не себя», - говорю я часто.