Прелюдии для фортепиано Д.Д.Шостаковича завоевали прочную популярность не только на концертной эстраде, но и в педагогическом репертуаре детских музыкальных школ. Являясь произведениями высокого искусства, прелюдии знакомят учащихся со стилем величайшего композитора современности, вводят в сложный и разнообразный  мир музыки ХХ века. В этих великолепных пьесах глубина содержания  сочетается с лаконизмом, яркость образных характеристик – со строгим отбором художественных средств.

В этой прелюдии Д.Шостакович, по словам В. Дельсона, «творчески развивает лучшие образы траурно-трагической  фортепианной музыки прошлого».

Это прелюдия - реквием. Несмотря на предельную краткость,- всего одна страница нотного текста - обладает подлинно симфонической широтой. Напряженное развертывание мысли приводит к грандиозной кульминации, далеко выводящей за привычные рамки миниатюры. Масштабность замысла определяет своеобразие художественных средств, необычную для экономной графики цикла оркестральность фортепианного стиля прелюдии. С первых же звуков нас охватывает атмосфера сдержанной скорби. 

Сосредоточенные аккорды, будто  хор низких   медных, со свойственной им «вещательной простотой», повествуют о постигшем горе. Его тяжесть подчеркнута ритмическим расширением первой доли. Можно отметить ритмическое сходство с первыми тактами Чаконы Баха из Партиты ре минор для скрипки соло. Обращение Шостаковича к жанрам чаконы и пассакалии для воплощения образов возвышенной медитации - одна из примет стиля. Аккорды в начале прелюдии и в аналогичных местах исполняются как бы под лигой с опорой на сильную долю. Никакой ритмической расслабленности - образ строг и суров. Ощущение гнетущей тяжести создается выразительной пластикой фразы баса. Вспомним замечание  И.Браудо о существенной важности для характера темы отношения длины  подъема и спуска: «Допустим, что подъем длиннее спуска. Тогда линия вся будет насыщена тяжестью, притяжением вниз. Длинный подъем с трудом преодолевает тяжесть. Тяжесть развертывает свое действие в быстром срыве». Действительно, порыв, который чувствуется в начальной кварте, приводит к остановке на тонике: прежде чем продолжить восходящее поступенное  движение, мелодия долго «собирается с силами». С трудом достигнув четвертой низкой ступени, еще более сгущающей минорный колорит, она «бессильно» срывается вниз. Кульминация фразы и «срыв» приходятся на «точку золотого сечения» фразы, ее последнюю треть. Подобная логика развития свойственна прелюдии в целом: кульминация формы падает на такты 24-26, то есть на «точку золотого сечения» всего произведения, что придает ей стройность, подчеркивает устремленность драматургического развития. Напряженный подъем в партии левой руки требует интонационной сцепленности каждого звука. В седьмом такте начинается патетический «монолог тромбона» - ораторски приподнятое «слово прощания». Далее происходит трагический перелом. Пик кульминационной зоны - остро диссонирующий аккорд доминантовой группы. Этот аккорд - «болевой центр» прелюдии. Начинается медленный спад. Следует предостеречь учащегося от слишком быстрого ослабления звучности: спад продолжается вплоть до последнего такта. 

 

Сурово, сдержанно и сосредоточенно заканчивает эту вдохновенную страницу Шостакович. 

Исполнение прелюдии требует от учащегося значительной музыкальной зрелости, большого исполнительского темперамента, ритмической воли, развитого интонационного и тембрового слуха.

Работа над прелюдиями  Д.Д.Шостаковича - это не только исполнительское мастерство. Это, прежде всего, непрекращающийся «труд души». Потому что музыка Шостаковича, - по словам Р. Щедрена,- «исповедь художника… В ней пульс жизни. Она полна страстного протеста против жестокости, мещанского благодушия, и в то же время эта музыка - всегда гимн человеку, гимн веры в него, хвала его мудрости и доброте. Гуманизм и гражданственность - вот тот фундамент, на котором воздвигнуто здание «стиля Шостаковича».

Именно эти качества музыки Шостаковича определяют ее огромное воспитательное значение.